Пожалуйста, будьте внимательны при указании страниц для копирования! Пагинация страниц соответствует автоматической нумерации сайта и может не совпадать с пагинацией самого издания. Сверить номер текущей страницы с ее порядковым номером на сайте возможно с помощью функции «Быстрый просмотр».

Страницы с до

Пожалуйста, введите не более allowedPages страниц

Тип экспорта:

Текстовый файл Ссылка на страницу Google Диск

Текстовый файл

E-mail:

Отправить Выйти из Google Диск

OK

Художественная литература/Романы, повести, рассказы, новеллы
OK

София Синицкая БЕЗНОЖЕНЬКА София Синицкая БЕЗНОЖЕНЬКА ЛИМБУС ПРЕСС Санкт-Петербург УДК 821.161.1-31 ББК 84 (2Рос-Рус)6 КТК 610 С38 Cиницкая С. Безноженька : роман, рассказы / София CиницС38 – Санкт-Петербург : Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2021. – 237 с. Предыдущая книга Софии Синицкой «Сияние “жемо жаха”» вошла в финал всех значимых литературных премий России – «Национальный бестселлер», «Большая книга», «Ясная Поляна», «НОС»… В новой книге автор отходит от ретроспективных тем, оставляя за скобками болевые точки отечественной истории. «Безноженька» – книга о молодых, живущих на два мира – Сети и реала. Три главных героя, связанные между собой общей виртуальной игрой, встречаются в пространстве, где возможна «смерть всерьез», и события, происходящие с ними теперь, превосходят любые самые смелые фантазии. Книга-фейерверк, книга любви и вражды, книга взросления. Заглавный роман дополняют два рассказа, также исполненные самых неожиданных открытий. ISBN 978-5-8370-0784-2 www.limbuspress.ru © ООО «Издательство К. Тублина», 2021 © ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2021 © А. Веселов, оформление, 2021 БЕЗНОЖЕНЬКА Роман Пролог МАЛИНОВЫЙ ПИРОГ К своему удивлению, он с большим аппетитом съел оладьи, политые кленовым сиропом. Андре Моруа. Отель «Танатос» Молодой джазовый пианист Серёжа Бубнов проснулся в четыре утра в своей квартире на улице Репина оттого, что над головой хлопали крылья. В полумраке белой петербургской ночи кто-то шумно летал, ворковал. На лоб пианиста шмякнулся птичий помёт. Бубнов сел на кровати. Голова немного кружилась, казалось, что тело парит в невесомости: продолжала действовать трава, которой он с вечера обкурился «для успокоения» – от него Поленька ушла. Поленька играла на саксофоне, у них был отличный дуэт на сцене и в постели, во всяком случае, Бубнову так казалось. Недолгая совместная жизнь оборвалась дико и неожиданно – ничего не объяснив, Поленька ушла к ударнику Битову. Серёжа не сразу понял, что она ушла навсегда. Чтобы усыпить его бдительность, Поленька включила стиральную 7 машину, закинула за плечо рюкзак и отправилась будто в «Пятёрочку». А на самом деле – к Битову, с саксофоном, который заблаговременно спрятала среди хлама на лестничной площадке. Серёже было обидно, что она не захотела поговорить, объясниться. Поступила с ним как с человеком, с которым разговаривать бессмысленно – не стоит время тратить, не способен услышать и понять. Стиральная машина мерно гудела на долгом режиме, на ноте «ми», Поли всё не было, на звонки она не отвечала. Когда на соль- диез заревел отжим, Серёжа заметил, что из ванной исчезли все её духи – и «Шанель», и пахнущие инжиром, и самые дорогие и противные, с тревож ным ароматом тропического леса после дождя. Погас красный огонёк. Серёжа открыл дверцу. На дне барабана лежали одинокие Поленькины трусы. Он уткнулся в них и зарыдал. А потом получил эсэмэску от Битова с набором дежурных формул типа «судьбу на кривой не объедешь», «будет и на твоей улице праздник». Там была даже такая гадость, как «жизнь прожить – не поле перейти». Наплевав на гордость и самолюбие, пианист пошёл к Битову. Полина заперлась в сортире с саксофоном. Серёжа пытался с ней поговорить, но тщетно – из-за двери неслись дикие звуки: вой мартовского кота, трубный глас мамонта, рёв, должно быть, тираннозавра. Потеряв терпение, Серёжа шарахнул кулаком в дверь: «Что тебе было не так?» Прилетела настолько хамская, захлебнувшаяся в миноре 8 ответочка, что Бубнов схватился за голову и выбежал на улицу. Стал вытирать пот и слёзы, заметил, что в руке вместо носового платка – Полины трусы, случайно оказавшиеся в кармане. Серёжа два дня ничего не ел, кроме феназепама. Сосед-одноклассник принёс ему в утешение коробок травы. От горя и дури Бубнов совсем потерял соображение, тупо смотрел сериал и плакал в трусы. На рассвете к нему в распахнутые окна ворвалась стая голубей. Птицы метались под потолком, хлопали крыльями. Пианист сначала подумал, что ангел смерти за ним прилетел. Включил свет. Голуби сидели на книжных полках, толклись под роялем, недовольно смотрели на Бубнова глазами-бусинками. Серёжа взял веник и стал прогонять незваных гостей. С недовольным курлыканьем они бегали от него по кругу и не хотели вылетать в окно. «Кыш! Кышш!!» Пианист взмахнул веником, задел люстру, со звоном посыпались гранёные хрусталики, которых много лет не замечал, про которые совершенно забыл, а тут вспомнил, как их с мамой протирал и вешал в детстве. Нервы были на пределе, снова заплакал, заскулил в трусы: «Я самый плохой, я хуже тебя, я самый ненужный, я гадость, я дрянь, я – серый голубь»*. Днём отправился в «Дикси» за газировкой, но ноги понесли куда-то в сторону. Вдруг Бубнов ясно осознал, что жить больше незачем и надо прямо сейчас закончить «всю эту пошлую историю». *  Песня Петра Мамонова. 9 Нетвёрдо держащийся на ногах пианист твёрдо решил сброситься с крыши –  так, чтобы разбило голову в шмяку. Пошатываясь, шёл по линиям и выбирал подходящий дом. Дома были не такие уж высокие, примерно как и его трёхэтажный на Репина, оставался риск выжить, а надо было, чтоб уж точно в шмяку. Может, на Приму? Подняться на высотку, окинуть прощальным взглядом питерские крыши, морскую полоску, туманный горизонт, вдохнуть полной грудью и сделать последний шаг. У Бубнова было горячо в груди и холодно в поддыхе, казалось, что от шеи вниз содрали кожу, сердце и лёгкие прикрыты хрупкими костями, финский ветер выдувает жизненные силы, ноги слабеют и до Примы будет просто не добраться. В голову лез французский глагол «экорше» – «сдирать шкуру». Нет, надо здесь искать дом. Даже пятиэтажный подойдёт, только нырять головой вниз, а не солдатиком. «Экорше, экорше». На линиях пахло мёдом, Бубнова штормило, чуть не наступил на привалившегося к поребрику толстого коржика. Его толстый задумчивый хозяин дёрнулся, присмотрелся: –  Парень, шёл бы спать! – Извините. –  Тебя проводить? – Проводите. – Куда? –  Я забыл код. Здесь живёт моя подруга. – Марфуша? 10 – Да. Хозяин коржика приложил ключ, открыл дверь и впустил Серёжу на прохладную лестницу с напольной мозаикой Salve. Самоубийца побрёл наверх, пёс с хозяином, переваливаясь с боку на бок, двинулись в сторону Андреевского рынка. «Скорее всего, чердак закрыт. Добраться до последнего этажа и выйти в лестничное окно». Мужик в рабочей одежде склонился над ступеньками, возился, пыхтел. Это был лифтёр Иван Яковлевич, он зачем-то нумеровал последнюю ступеньку каждого пролёта. Два раза в неделю Иван Яковлевич поднимался по этой лестнице, со скрежетом открывал железную дверь чердака и проходил к шахте недавно установленного в соседнем парадняке лифта – он его обслуживал, за ним следил. Поравнявшись с Иваном Яковлевичем, пианист задел ногой открытую банку с краской. Банка поскакала вниз, оставляя на ступеньках белые потёки, похожие на крем на высоком торте. Лифтёр выругался. Бубнов стал сползать по стенке, потерял сознание и сложился на ступеньках, будто брошенная кукловодом марионетка. Над ним хлопотал перепуганный Иван Яковлевич: – Не переживай! Сейчас вытрем, не переживай! Бубнова в голове шумело море и чайками вскрикивал саксофон. Иван Яковлевич позвонил в ближайшую квартиру. Открыли дверь, лестницу заполнил густой 11 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Идёт Балда, покрякивает, А поп, завидя Балду, вскакивает… А. С. Пушкин. Сказка о попе и о работнике его Балде …один изобрёл деревянные ноги таким образом, что при одном прикосновении к незаметной пружинке уносили эти ноги человека Бог знает в какие места… Н. В. Гоголь. Мёртвые души 1 ВЕДРУН Первого сентября, в первый день своей взрос лой жизни, Коля, собравшись с духом, напрямую спросил бабэ (так он называл бабушку), отчего померли родители. Бабэ сказала, что папаня повторил клип Эминема, вследствие чего она осталась без дочери, а он, Коля, без матери. Пошла варить суп и плакать. А мальчик, озадаченный Эминемом или как его там, отправился копать червяков для вечерней рыбалки. У них с бабэ не было компьютера, Коля долгое время не мог узнать, что именно сделал папа. По телику без конца крутили разные клипы, но в них не 18 было никакого Эминема, они не раскрывали тайн, не говорили ничего важного о жизни. Когда Коле было лет уже десять, дядя Василий Андреевич, закусив селёдкой, дал ему поиграть свой «самсунг» с галактической заставкой. Коля залез на чердак, очень быстро разобрался с экраном и кнопками, увидел наконец клип Эминема и понял, почему бабэ вешает веночки у закрытого ларька на берегу Оки. Бабушка Тася, папина мама, сказала, что папа не так уж и виноват, потому что оба они пьянствовали, пьяный юный папа засунул пьяную юную маму в машину и спустил с обрыва в речку. Поразмыслив, полез доставать и тоже утонул. Узнав печальную историю семьи, Коля постарался не то чтобы забыть её, а как-то отвлечься. Постепенно разворачивая рулоны обоев, он придумывал и рисовал сложные фантастические миры (называл их мирками), звёздные и подземные. были плотно составлены в бочках, сотня обоев с розами и машинками – ими бабэ заплатили на фабрике. В деревне многие работали в бумажном ЧП «Хрящ и сын». Разорившись, Хрящи выдали всем на прощание обои и церковные календарики. вышла на пенсию и организовала из трёх грузовиков и трёх алкоголиков бюро перевозок. На удивление бюро работало отлично, дальнобойщик Кузякин почти бросил пить и передумал вешаться, докупили ГАЗ и ЗИЛ, в коллектив 19 Марфушу сначала неприятно удивила Колина нескладность, ведь в её мечтах и сюжете ролки это был красавец-спаситель, но она была доб ренькая и быстро простила ему прыщи, редкие волосины на подбородке и общую костлявость – в целом-то он был симпатичный парень. Марфушина мать устроила себе ночной пир, сорвала с пастушки газету, вокруг фарфоровой красавицы разложила прочие подарки, вывалила на разделочные доски всё сало, всю свинину с чесноком, руками таскала огурцы из банки, была очень довольна. Рыжий кот Василий принюхивался к деревенским запахам. Отчим с Боренькой спали где-то в тёмных тёплых комнатах этой огромной питерской квартиры. 2 ПЛАКАТ Утром Коля увидел Петербург и дом Марфуши в ярком весеннем свете. За окном уходили к горизонту крыши, снег шумно таял. Марфуша и мать ещё спали, за круглым столом завтракали остатками ночного пира отчим-главред, он представился как Тонываныч, и его сынок, третьеклассник Боря. Бородатый толстенький Тонываныч аккуратно разложил по блюдечкам еду от бабэ, поговорил с Колей про деревенскую жизнь. Ему всё было интересно – как в деревне работают, что едят, чем развлекаются. Казалось, что, увидев Колю, он ре28 шил написать статью в газету и для этого прямо сейчас берёт интервью. Коля впервые разговаривал с таким солидным дядькой, было приятно и волнительно. После вчерашних злоключений он был готов полюбить Марфушину семью всей душой. Тонываныч дал визитную карточку, там он был сфоткан с котом Василием. Боренька сказал, что опаздывает «на запись к Кирюхе», допил чай из блюдечка, достал из холодильника какие-то продукты, вежливо спросил, можно ли угостить соседа огурцами бабэ, сложил их в мешочек и с деловым видом куда-то пошёл. Тонываныч предположил, что «девочки» будут спать до обеда, посоветовал Коле побродить по «выцветшим линиям» и «осмотреться». У «Василеостровской» Коля купил новый рюкзак, кошелёк и телефон, вышел на набережную. Теперь белое пространство Невы и сфинксы не казались ему чужими и пугающими, ведь всё устаканилось, он попал в добрую семью, его спасут, если что. Из Марфушиной приоткрытой двери били лучи солнца. Она сладко спала с открытым ртом, одеяло на полу, пижама в цветочек. Задыхаясь, словно брошенный в траву окунь, Коля переждал возбуждение в книжном углу с диванчиком и красным торшером. Проснулась, весело вышла, пахла потом и карамелью. Решили пойти на Невский – она будет рисовать канал и Спас, а гость Северной столицы «осматриваться». Коля повесил на плечо этюдник. 29 один пост – про молодёжь без гражданской позиции. Папочка, отстань от него! – Марфуша потянула Колю рисовать мирки. Главред посадил к себе на колени жену. Щекоча растрёпанной бородой её пышную грудь, рассказал, как в девяностые один иностранный журналист в поезде Санкт-Петербург – Мурманск спрашивал, почему на русских помоечных баках написано «май коп». –  Ну потому что мусор! Мусор и есть! 3 КИРЮХА Следующее утро было таким же уютным: солнечный свет, бьющий с крыш, чай, словоохотливый отчим, серьёзный Боренька дует на блюдце. Тонываныч послал Колю в «Дикси» за продуктами (подвал на углу Большого и 4-й), чтобы парень «осваивался». На лестнице Коля услышал грохот – внизу что- то случилось. Наклонился над перилами: кажется, кто-то упал. Побежал поднимать и обомлел  –  под металлической конструкцией, при ближайшем рассмотрении оказавшейся инвалидной коляской, лежало пол красавца с папильотками, вернее, уже без папильоток: волосы были намазаны гелем и торчали в разные стороны модно и воинственно. Гонщик – король турника тёр голову и стонал: 36 – Пролетел пролёт! Вообще-то я на заднице и культях могу спускаться, а коляску держать над головой. Но это не гигиенично. Ты куда направился, кулёлька? –  В «Дикси». А ты? –  Я туда же. Рынок закрыт. У меня сильные руки и исключительное чувство равновесия. На коляске я спускаюсь, откинувшись назад, на задних колёсах, левой колесо контролирую, правой держусь за перила. Главное  –  преодолеть страх падения и освоить глубокий баланс. Меня звали в Цирк дю Солей, прислали контракт на пол-лимона, но я отказался, у меня полно других дел. Спусти инвалидку и жди. Сейчас будет тебе представление. Коля отнёс коляску и с волнением смотрел наверх. «Советский цирк умеет делать чудеса! Советский цирк и все в оранжевых труса-а-х!» – металось эхом на лестнице. Кирюха спускался на руках, на культях джинсы были завязаны узлом. –  Это эксклюзивная модель «Левайс», я не стал их укорачивать, потому что скоро мои ноги отрас тут. Я богатый человек. Мне лучший мастер делает суперпротезы. Кстати, очень дорогая коляска, выполнена на заказ. С меня сорок мерок сняли, чтобы её сконструировать. Мне не нужна электрическая, я должен работать руками. Полцарства за сегодняшний ржаной! Погнали в «Дикси» на 1-й – там нет ступенек. Мне надо двигаться, поэтому я сам хожу по магазинам. С тебя, кстати, тысяча рублей за зрелище. Ладно, шучу. 37 4 БЕГСТВО ИЗ ДДИ Кирюхина квартира поразила Колю  –  сначала могло показаться, что там нет предметов моложе ста лет: всё деревянное, резное, хрустальное и гранёное, кроме навороченного компа на огромном письменном столе, за которым, видимо, подписывал указы какой-нибудь министр Российской империи. кухне рядом с современной техникой были дровяная печь, буфет с гербом и витражом, мраморная разделочная доска. – Присаживайся, отдыхай. Уступаю тебе мой трон! – Кирюха показал на готическое кресло с рыцарьками. –  Можно я в инвалидке посижу? Как она ездит? Как ты на ней по лестнице спускаешься, покажешь? Это же очень круто. Ты очень крутой. – Коля осторожно сел и тронул колёса. –  Покажу, конечно. Это только я умею. Ну ещё Петька Зубов, московский безноженька. У него свой блог для колясочников. Хорошо объясняет, как маневрировать в инвалидке, как с людьми на улице и в транспорте разговаривать, чтобы уважали. У него жена красавица. Она его снимает, записывает. Дай мне соль. Да, это чёрное – соль. Я её прокаливал. У Зубова есть протезы, он может ходить, но ему больше нравится коляска, он неплохой колясочный гонщик. Для него коляска – 39 спортивный снаряд, как и для меня, впрочем. Я давно мог бы встать на протезы, но не было подходящих. Открой холодильник, дай лайм и чили. Я сказал открыть холодильник, а не рот. Зелёный лимон и красный тонкий перец. Спасибо. Так вот, сделать лестницу на инвалидном кресле – легко! Вниз, конечно. Подняться с инвалидкой невозможно. В общем, главное – настроиться на спуск, найти равновесие, почувствовать колесо, ступеньку, уловить запах мокрой пыли, которую растёр дворник, запах растений на подоконниках, запах кошачьей мочи и крысиного трупика в подвале. Я, прежде чем спускаться, даже эхолокацию включаю – кричу на лестнице что-нибудь злое или весёлое. Равновесие  –  это самое важное, самое ценное в жизни и особенно в сексе. У тебя есть девушка? –  Нет. Не знаю. –  Что значит «не знаю», кулёлька? –  Ну, не знаю, могу ли назвать её своей девушкой. Ты с ней целовался? –  В воображении. –  Это не считается! В ролке целовались? С Марфушей? А что, нельзя? –  Да целуйтесь на здоровье. Я рад за вас. Дай-ка мне ту банку, длинную. Мерси. Знаешь, что это за палочки? Это настоящая мадагаскарская ваниль. Сейчас я тебе сделаю молочный напиток – просто 40 5 ДЕЙСТВО И ШОУ Утром ходили на рынок. Вера Ивановна купила щуку, букет зелени, незнакомые Коле фрукты и овощи. Донёс, сложил сумки на кухне, заглянул к Кирюхе. Тот курил в постели, голым торсом откинувшись на подушки. Нижнюю часть тела, вернее, её отсутствие закрывало одеяло. Он казался мощным и красивым. На плече была татуировка с ястребом и самолётом. Махнул папироской: «Иди прогуляйся. Спасибо тебе. До вечера!» Марфуша, как водится, спала до полудня. Коля пошёл на Невский и там опять попал в заваруху: в начале проспекта толпились люди, движение было перекрыто, цепь полицейских протянулась от «Штолле» до кондитерской «Север. Метрополь». Коля по стеночке просочился вперёд: митинг, демонстрация, интересно. Толпа стояла и, кажется, собиралась уже расходиться, только один мальчоночка с перекошенной рожицей, шалея от направленных на него фото- и видеокамер, петушком напрыгивал на ближайшего мангалора. Тот разозлился, оттолкнул мальчоночку, махнул дубинкой, заехал по плечу девушке, которая, кстати, стояла себе спокойно. Юный провокатор ныр н ул в толпу. Людей винтили. Коля решил пере ж дать в кафе – очень не хотелось снова беспокоить Тонываныча. Разглядывал витрину: всё было дорого, не по карману. Попросил чашку 58 чая и пирожок с капустой. «Почти двести рублей, охренеть. У нас в “Талисмане” такое максимум семьдесят. Ну ладно, это же Невский, Петербург». Коля ел свой пирожок. Тут в кафе весело, шумно влетел тот самый петушок с приятелями, взяли капучино и четыре фисташковых с малиной. Петушок разливался соловьем: «Это было роскошное действо! Достойную пенсию моим близким, демократию, свободу слова и убрать таджиков! Любовь побеждает! Большинство не существует! Гомофобия должна уйти! Визам – да! Незваный гость хуже татарина! Кто не в курсе, моя фамилия Хомяков! Мой дедушка  –  академик! Вы ещё услышите обо мне!» По телефону печально и взволнованно попросил бабулю положить на карту тысячу рублей. Не мог угомониться: «Требую увеличения бюджетных мест!» С соседнего столика откликнулись – там знали Хомякова: «А своё бюджетное отчего не сберёг? Тебя же вышибли за прогулы! Во лжи борьбу начинаешь!» Внук академика задрал курточку – показал синяк на боку: «Я кровь проливаю за вашу пенсию, за ваше будущее!» – «Лучше мы без пенсии останемся, чем такое чмо, как ты, нам счёт потом выкатит». На Невском рассосалось. Коля пошёл на Василь евский. Дома у Кирюхи была торжественная обстановка: на мраморной столешнице красиво разложены щука, овощи, баночки, ножи, сверху камера поставлена и лампа. Тут же хлопотал Боренька. 59 6 ПРЕСТУПЛЕНИЕ –  Я появился на свет в Кулёминском роддоме. Ты ведь тоже там родился, да? Про мою доисторическую – доинтернатскую – жизнь мне рассказывал дядя-алкоголик, он меня навещал пару раз в ДДИ, потом, когда мне было лет восемь, окончательно спился и пропал, может быть, умер. Какого-то определённого отца у меня не было, а мать, мягко говоря, злоупотребляла спиртным. Кроме меня, у неё было двое детей, два моих старших брата. Они тоже росли в интернате, но для нормальных детей алкоголиков. Сейчас в строительном бизнесе, ставят коттеджи из говна. Я им писал во «ВКонтакте» от имени братца-безноженьки  –  не кулинарного бога с миллионом лайчочков, так они меня знать не хотят. В общем, мать пила и за мной не следила. Зимой, когда мне был год, ушла в запой, забыв про меня на несколько дней. Печка остыла. Какие-то алкаши меня навещали, поили из бутылочки, но дом как следует не топили. Я пил и ссался, пил и ссался. Когда меня обнаружили тверёзые люди, я лежал головой к чуть тёплой печке, а ногами – к разбитому окну. Всё моё ссаньё замёрзло вместе с ползунками. Ноги спасти не удалось, они были отморожены, их отрезали. Но елда осталась! Но елда осталась… Коля, на этом месте ты можешь сказать: «Аймрилисори». –  Мне очень жаль. 65 –  Плачешь, что ли? Спасибо, меня радует, что ты такой чувствительный, кулёлька! Но я не был несчастным. Всё-таки меня спасли, не били, не унижали. Правда, Пахомий, сука, совратил моего лучшего товарища. Я этого ему не прощу, близится час расплаты. Действительно несчастным я стал год назад. Вот уж когда я познал истинное страдание. Сейчас расскажу. Кирюха медленно свернул новую сигарку. Пошёл дождь. В открытое окно влетел ветер, запахло мокрым льдом и асфальтом. –  В пятнадцать лет я придумал шоу Кирюхи Завирюхи. Раз в неделю перед камерой сооружал мороженое с хересом и телёнка с шафраном. Меня же полстраны знает. Завирюху обожают дети, подростки, домохозяйки, даже десантники. Я учу кушать дорого и очень дорого, дёшево и почти бесплатно, но всегда элегантно. Всегда элегантно! Я говорю – поверьте в себя, полюбите себя, готовить совсем не сложно, вы достойны вкусной еды, берите от жизни лучшее и берите любое говно. Превращайте говно в золото – вот моя поварская алхимия. Не брезгуйте ничем… Ты знаешь, Марфуша делала изумительные коллажи из обрывков полиэтилена. Я купил её коллекцию, по тысяче руб лей за работу – ох, как она обрадовалась! – и сделал фальшивый сайт знаменитой художницы. Людей обмануть очень просто. Наврал про вернисажи и аншлаги, придумал несколько интервью, выложил фотки полиэтиленовых работ и устроил аук66 Бог это допустил – вот что мне интересно. Иногда мне кажется, что Пахомий влез на Его место и гадит с неба. А боженька спит под кустом в виде дяди Жоры… Мне не нравится белок в окрошке. Только растёртый желток и немного горчицы. Полба – недооценённая крупа. Пахомий, сука. Самое пора зительное, что недавно я увидел на его странице моих братьев. Эти двое из ларца шли с хоругвями, представляешь! Они в приходе у Пахомия, ручку ему целуют и что-то вроде телохранителей. Сначала я подумал, что строят на его территории, но нет, похоже, в охране. В чёрных рубашках. В чёрной рубашке, с лицом как вымя. И у себя на страницах всё божественное постят. Не могу на них смотреть, как же это мучительно. – Ну так не смотри, не ходи на их страницы, забань, забудь! Зачем ты себе рану расковыриваешь? У тебя другая жизнь. Это чужие люди. Что ты им хочешь доказать? Что объяснить? Надо быть с теми, кто тебя любит. –  Какой ты умный и правильный, кулёлька. Буду тебя одного слушаться. Смотри, уже светает. 7 ЗАЛИВ После бессонной ночи собрались на залив лишь к вечеру. Кирюха вызвал знакомого таксиста, тот ловко сложил инвалидку и отвёз ребят в Комарово. По рыхлому снегу Коля тащил Кирюху задом 72 наперёд на задних колёсах. Добравшись до ровной ледяной поверхности, развернулся и с криком «Стой, стрелять буду!» побежал к раскалённому шару, который быстро клонился к горизонту. Кирюха улыбался, жмурился и шептал: «Уйдёт, гад!» Гад скрылся, с шипением растаял. Похолодало, защипало нос. На берегу зажглись огни. Кирюха повёл Колю в ресторан, хотя это, конечно, Коля вёл Кирюху. Коля впервые был в таком богатом заведении, впервые видел живого официанта. Кирюху в ресторане знали, помогли поднять коляску в его любимый, как он выразился, «отдельный кабинет». Оттуда открывался вид на фиолетовое, почти угас ш ее морское пространство. Кирюха заказал зубровку, пельмени, кучу квашеного и солёного, чай и сырники. От спиртного голодному непьющему Коле стало сначала тепло и уютно, а потом грустно. Он никогда в жизни не сходился так близко с людьми, причём столь яркими и необычными. Всё, что случилось с ним за несколько дней весенних каникул, превосходило самые невероятные повороты ролки. Подростковое обаяние Марфуши с прыщами и запахом пота затмило загробную красоту Анор, подвиги Ведруна меркли перед отчаянной Кирюхиной эквилибристикой, сам Кирюха казался великим волшебником, дух Абасы отдыхает. Кирюха немного захмелел. Администратор разрешил ему закурить в помещении, открыл 73 8 ПАХОМИЙ Блаженный Володенька сидел в инвалидной коляске под образами и прислушивался к шуму в келье батюшки Пахомия – там ритмично били в стену. «Рабочий работает. Иконы прибивает»,  –  думал Володенька. Был полдень Великой пятницы. На кухне псаломщицы тихо ругались, замешивая тесто, с треском сыпали в тазик сухой изюм. Послушницы с молитвами по-быстрому мыли пол, вынимали зимние рамы. Отцы Урван и Плутодор, проживавшие тут же, на подворье, готовились к выносу плащаницы, «закупали» цветы, текилу и шампанское. Завтра будет долгая пасхальная служба  –  с вечера до утра. В церкви Володя задремлет в своей инвалидке, его окутает кадильное облако, толстые и тощие псаломщицы запоют ангельскими голосами, разольётся бас отца Урвана: «Волною морскою скрывшаго древле гонителя мучителя-а-а…» Закачается Володенька на волнах сна – сладкого, как и вся его жизнь у отца Пахомия. Пахомий будет служить на разных языках, это его фишка. Он картавит, и по-французски у него получается особенно хорошо. «Христос воскресе из мертвых! Лё Крист э ресюсите!» – возопит отец Пахомий на крыльце старинного храма. Как и в прошлом, и в позапрошлом году, прилетит из темноты бабочка с большими крыльями и трепет78 но сядет к нему на плечо. «Вот оно, чудо!» – подумает Володенька. Вся его жизнь у отца Пахомия – сплошное чудо. Отец Пахомий забрал Володеньку из ДДИ много лет назад. Сам покатил убогую колясочку к блес тящему «лендроверу». В тот год из ДДИ удачно взяли двух ребят – Кирюху Завирюху и Володеньку. Кирюха стал кулинарным богом и плейбоем, Володенька тихо жил под крылом у Пахомия и готовился к постригу. Пахомий выписал ему наимоднейшее монашеское облачение, лёгкое и утеплённое (натуральный шёлк, итальянская шерсть, бархатные отвороты, вышивка, кантик, чётки на сто узлов, яшма, можжевельник, всё ручная работа, средневековый параманный крест – чистое золото, дружественный поп у антикваров в Генуе надыбал). А ещё заказал новые жёлтые мартинсы. Год назад случилось чудо – Володенька научился стоять. Всё было неожиданно: праздновали Рождество, под ёлкой Володеньку ждали разные подарки: плейстейшн, нинтендо, коробка фломастеров, а также жёлтые ботинки «Доктор Мартинс». Ему их надели, инвалид радостно поболтал ногами. Пахомия вдруг «осенило», он приподнял Володеньку с кресла и сказал: «Ну-ка, пройдись в новых ботинках!» Тот, прикованный глазами к нарядному цвету, бесстрашно упёрся ногами в ковёр и несколько секунд простоял. Потом, конечно, испугался, осел, но на следующий день снова ненадолго встал. Это было настоящее чудо. Некоторые прихожане 79 ка-улыбака!» – развалившийся на диване отец Пахомий скинул руку и погладил пса. «Доброе утро, Володенька! Христос воскресе!» 9 БЕНЗИН Всю Светлую неделю на подворье у Пахомия было веселье. Приезжали и уезжали машины, попы поздравляли друг друга, вкусно угощались и закусывали. Псаломщицы и послушницы принимали быструю доставку еды: суши из «Самурая», кальмары по-пекински, Урвану антибургеры, Плутодору карбонару, настоятелю Троицы Живоначальной – плов «Кхау Пхат Кай», объевшийся на разговенье дьякон Фрола и Лавра скучал над овощной тарелкой, сам Пахомий никогда не изменял креветкам «Эби в соусе хойсин». Старица Иулиания, разруливая бесконечный праздник, сбилась с ног. Инок Володя был завален подарками, в нагрудном кармане нового греческого подрясника из «мокрого шёлка» лежало старинное пасхальное яичко  –  стеклянное, гранёное, голубое. Володенька крутил его на свет, смотрел через него на комнату, и все галдящие попы с тарелками и бутылками перемещались в волшебный мерцающий мир. Когда гости уезжали, батюшка слушал песни иеромонаха Романа: «Братия поёт грустный глас 87 шестый», часами пялился на гифки с Марлоном Брандо или ставил «Крёстного отца», смотрел, как Майкл Корлеоне гуляет с девушкой по тропинкам, за ними на приличном расстоянии следуют кумушки, а за кумушками идёт охрана с ружьями. Звучала пронзительная музыка, отец Пахомий заливался слезами, хотел всё бросить и свалить в Италию. Володенька его утешал: «Батюшка, не плачь!» Тоненьким голосом напевал саундтрек и прибавлял от себя: «Аллилуйя!» В Риме у батюшки были знакомые попы, они перешли в католичество, учились в Папском университете, зажигали в клубах и вели себя так вольнодумно, что у местных церковников глаза были квад р атные. Пахомий хотел бы к ним сгонять, пока их не турнули. *** Пахомий отправился в подшефную школу на классный час  –  рассказать о боженьке и раздать конфеты и иконки. По ходу наблюдательным батюшкой было отмечено, что отсутствуют отпетые Рукавишников, Пашков и Левашов. Девочка сказала, что они за гаражами нюхают бензин. Батюшка, насупившись, пошёл – за «Дикси», через пустырь, за гаражи. На земле, привалившись к дереву, сидел мальчик. Он опустил лицо в полиэтиленовый мешок. Поодаль стояли с мешками другие дети. Увидев попа, бросились наутёк. 88 – Рукавишников? Пахомий толкнул ногой ребёнка. Тот не двигался. Пахомий встряхнул его, вырвал из рук мешок с отравой. Мальчик завалился набок и растянулся на земле. Вдруг его пальцы стали мелко дрожать, всё тело задёргалось. С Рукавишниковым на плече Пахомий вбежал в магазин и заорал: «Скорая! Судороги! Скорая!» Старушка, крестясь, осела возле ящиков с овощами. Рукавишников блевал батюшке на новое облачение. 10 НИМФА Приближались майские праздники. Коля помогал дядьке Василию Андреевичу строить баню и мечтал, что Марфуша приедет к нему в деревню. Переписывался с ней и говорил по скайпу. С Кирюхой общался реже – тот был занят кулинарным шоу, число подписчиков выросло вдвое, выпуски про суфле, бульоны и паштеты становились всё интереснее, сам он выглядел блестяще, выиграл какую-то престижную кибергонку и страшно радовался. Коля держал в уме, что летом Кирюха рассчитывает встать на чудо-ноги тульского Реконструктора, и ждал, когда в своей передаче он вдруг пройдётся гоголем по красивой кухне с буфетом и дровяной плитой. 89 Однажды ясным утром Коля получил от Кирюхи видеозвонок. Он работал в свинарнике – чистил и ремонтировал дощатый пол: свиньи поднимали его рыльцами, видимо, искали клад. У свинки Нимфы была охота, она носилась по своему загончику и возбуждённо хрюкала. Говорить в такой обстановке было невозможно. Нимфа с визгом разгонялась и старалась врезаться пятачком в Колину ногу, тот ловко привычно отпрыгивал. Вдруг свинья резко затормозила и встала в ожидании чего-то важного и прекрасного. Коля погладил её, похлопал по заду, сел боком на мощную спину. Нимфа стояла как вкопанная, Коля смог продолжить разговор. Кирюха с изумлением смотрел из далёкого Питера на происходящее в свинарнике и шептал: «Ну и шоу, шоу на миллион, дрессированные хрюшки кулёльки, Арлекин, буффонный трюк со свиньёй». – Коля, почему она перестала бегать? Ты ей что-то сказал? –  Ха, ничего не говорил. Они так гуляют – носятся, чтобы обратить на себя внимание, потом остановятся и ждут. –  Чего ждут? –  Не чего, а кого. Хряка ждут. –  Ну так что же ты, веди хряка! У вас есть хряк? –  У нас хряка нет. Хряк у соседей. Чёрный Сигизмунд. Ну давай я тебе вечером перезвоню. Ведите Сигизмунда! 90 худенький мальчик в подряснике, с длинными локонами, с огромным крестом на впалой груди. –  Володя, где Кирюха? Мальчик с изумлением посмотрел на Колю. Пахнуло мятно-берёзовым жаром, словно из парилки. – Володя, Кирюха здесь был? Твой безногий друг? Грянул хор. Колю дернули и, заломив руки, поволокли к выходу. На секунду вспомнился солнечный Питер и мангалоры. Нищий на паперти увидел, как братья-охранники тихонько, но сильно ударили Колю по шее и под дых, доволокли до клумбы у входа на территорию храма и там оставили приходить в себя среди гладиолусов и разноцветных астр. –  Что такое? – спросила охрану испуганная све ч ница. –  Пьяный, дебошир, – ответили братья. 11 МАРФУША Марфуша скучала и нервничала. Родичи с котом и братом отдыхали в Орехово, купались, сражались со сломанным водопроводом, ели окрошку и ягодный пирог. Марфуша ходила одна по огромной квартире, раскрывала и бросала книжки, спала по очереди на всех кроватях, места себе не находила от волнения, скуки и любви сразу к обо108 им парням. Кирюхи не было. Она привыкла жить с приятным ощущением, что он здесь, под её ногами, под пятой, можно пятой этой топнуть, и в ответ он тут же стукнет шваброй в потолок. Кирюха гостил у Коли, ей и к Коле хотелось – даже больше, чем к Кирюхе. Почему её не зовут в деревню? Что у них за дела? Почему игнорят? Коля обещал приехать с Кирюхой. Родители Марфушу отпустили в Питер на неделю, папочка Тонываныч выдал десять тысяч на одинокую жизнь. Марфуша питалась маккомбо, тысячу спустила на тоналку, подростковые прыщи замазывать никак не получалось. Валяясь поперёк Боренькиной кровати, перечитала «Трёх толстяков», там учитель грел на солнце прыщ, вскочивший на носу. Днём девушка часами сидела на подоконнике, закрыв глаза, вздёрнув носик, слушая крик чаек и отдалённый гул машин, но ничего не помогало – прыщи рдели и наливались. Впрочем, они были заметны только ей, ну, может, Кирюха бы ещё заметил. С Колей хотелось обниматься: в парадняке с вит р ажами замереть бы, прижавшись друг к другу, лет на десять. Она вспоминала свой первый оргазм, ну да, наверно, это был оргазм, когда она взвизгнула и через минуту на лестницу вышел больной человек, для которого попёрлись в «Ароматный мир». Вспоминала Колины крепкие руки на своей взмокшей спинке под свитером, в глазах щипало, одиноко шла утешаться в Макдоналдс: 109 12 МУХОМОР Кирюху искусали комары, одежда была мокрая, при этом у него был приступ смеха, но ржать мешала плохо наклеенная на рот изолента. Безноженька ужом вылез из болота на сухую твердь, там росла старая ёлка. Осторожно стал тереться расквашенной мордой о шершавую кору. Изолента повисла на щеке. «А-ха-ха! Господи, как же ты меня насмешил!» Прижавшись спиной к ёлке, тёр о ствол стянутые изолентой руки – тихо, спокойно, не торопясь. Над головой на ветру качались ветки, шумело, как на заливе в Комарово. –  Неужели они думали, что я не выберусь? Они не понимают, что их посадят на много лет? Ну и цирк! Всё, что случилось с утра на подворье Пахомия, напоминало скоростью действия диснеевский мультик, а немотивированной агрессией сторон  –  палочную комедию, дурной балаган. Кирюха отпустил такси, подъехал на инвалидке к батюшкиному забору, спешился, взял в зубы ножик и акробатически полез через ворота. Отец Пахомий поливал цветы. Увидев безногого в чёрной косухе, с горящими глазами и ножом в зубах, батюшка бросил лейку и завизжал. Кирюха мощно загребал руками и приближался, как «фатальный рок судьбы». Конечно, он не собирался Пахомия резать – просто хотел напугать его до смерти и вы114 зволить Володьку. Однако план не удался. Старица Иулиания ударила Кирюху граблями по голове, братья скрутили, увезли в лес и бросили в болото: «Будешь знать, обрубок, как на батюшку нашего залупаться!» руки, Кирюха «пошёл на выход». – Я пошутил, и они пошутили. Я пошутил, ну и они пошутили! К вечеру до Кирюхи дошло, что дело не шуточное. Он не понимал, где находится. Небольшой бор был окружён болотом. Голова болела, волосы слиплись от крови – спасибо матушке Иулиании. Кирюха накрылся курткой и заснул. Утро было чудесное, пели птицы, Кирюха смахивал с себя муравьев и плакал. Ему хотелось кофе, в душ, к маме, к друзьям, на экран, к подписчикам. Куда идти? Есть ли смысл орать? Скорее всего, Коля его уже ищет. Наверно, он позвал Тонываныча, тот поставил на уши полицию, братья раскололись, сейчас пойдут показывать, где бросили «обрубок». Значит, надо набраться терпения и ждать. Кирюха ждал день и ночь. Ничего нового не происходило: погода была хорошая, от голода кружилась голова. Кирюха вспоминал свою жизнь и анализировал пути Господни. Почему всё так странно с самого начала? Почему такой дикий расклад? Братья выпотрошили карманы – телефон, зажигалка, паспорт исчезли, должно быть, покоились в трясине. 115 ЧАСТЬ ВТОРАЯ Что ж! Нас рассудит пара Стволов роковых Лепажа… Дмитрий Кедрин Я подонок, но ты со мной, Почему ты ещё со мной? Ошибался, но ты со мной. Даня Милохин 1 САТИР Всем в утешение Нимфа выкормила чудных поросяток  как она сама, и чёрных, как сосед Сигизмунд. Марфуша написала Кирюхе, что он свинья. Безноженька решил подарить ей резвого Сигизмундовича. Дорого купил его у бабэ, щед ро отплатив за гостеприимство, хотя она, конечно, сопротивлялась. В Петербург ехали вчетвером в купе: Коля, Кирюха, Тонываныч и поросёнок. Кирюха старательно изображал непринуждённое веселье, типа ничего страшного-то не случилось, ну все пошутили, что вы подскочили, завелись? Коля до сих пор был в шоке. Марфуша рыдала по видеосвязи. Главред хмурился. –  Тонываныч, ну что она страдает? Я решал свои проблемы, это не её дело, пускай картиночки рисует. 127 – Она две ночи не спала, какие картиночки. Чуть с ума не сошла. Я уже о Вере не говорю. –  Да ладно! Что ваша дочь знает об истинном безумии? Когда девочка просыпается в склепе, а рядом воняет разлагающийся брат, и полное одиночество. От ужаса она сдирает саван с брата. Запускает руки в сыпучий прах предка, ну, скажем, в ваш, Антон Иванович, прах. Берёт вашу берцовую кость и принимается молотить себя по голове. Главный редактор испуганно вглядывался в Кирюху. А тот со значительным видом размешивал сахар в стакане с чаем в никелированном подстаканнике РЖД. *** У Кирюхи было отвратительное настроение. Во-первых, разозлило, как Марфуша Коле обрадовалась. Во-вторых, Пахомий прислал прощальное письмо, полное упрёков. В глубине души Кирюха чувствовал, что тот по-своему прав. Вот он пустился в никому не нужный крестовый поход, толкнул братьев на преступление, на дикий совершенно поступок. У них тоже жизнь была не сахар, им, может, сдвинули крышу в детдоме. Уже была отсидка за нанесение телесных повреждений лопатой и поленом, теперь на годы сядут. Пахомий просил безноженьку подставить левую щёку и накатать заявление в прокуратуру, что претензий к братьям не имеет. Потом писал по поводу Володеньки: «Ты 128 жир котлет», при таинственном мерцании икейной гирлянды Кирюха затащил Марфушу в постель. Судя по всему, у него действительно была куча женщин, он прекрасно знал, как обходиться с испуганной нимфой: «Только петтинг, никакой пенетрации, пока сама не попросит!» Он её целовал до утра, пока сам, измождённый, не уснул. Ни о какой пенетрации Кирюху Марфа не просила, уж очень стрёмно было, хотя и сказочно приятно. «Давай пока останемся друзьями», – сказала, когда проснулись. Уже смеркалось, в окно били дождь и ветер. Кирюха мысленно обозвал свою нимфу дурой. 2 ОСЕНЬ Кирюхе хотелось бы зажить с Марфушей полноценной взрослой жизнью, он подарил ей дорогущее кольцо, собирался уговорить её родителей и весной жениться  –  хотя бы назло маме Вере, которая пропадала у художника напротив. «У тебя своя жизнь, ну и у меня тоже, не желаешь со мной обедать, так мне есть о ком позаботиться, буду молодую жену кормить»,  –  бурчал про себя безноженька. На самом-то деле Вера Ивановна вовсе не отказывалась от Кирюхиных обедов, только она хотела бы их делить ещё и со своим вновь обретённым Евгением Геннадиевичем. Однажды художник припёрся обедать, как бы знакомиться 134 с «Вериным сыном», однако безноженька оказал ему такой нелюбезный приём, что тот больше не совался. Кирюха приготовил потрясающие голубцы, но вышел к столу полуголый, развалился на своём «троне», издевательски называл гостя «Гением Геннадиевичем» и пускал табачный дым ему в тарелку. С Марфушей не клеилось, она его всё-таки побаивалась, дальше поцелуев дело никак не шло. Безноженька привык к весёлым податливым тёткам, которые любили деньги и всё это половое чавканье, совершенно ненужное и недоступное чистой мечтательной Марфуше. Сигизмундович вырос вдвое, художница сделала с ним несколько работ, одна, под названием «Суд над свиньёй-детоубийцей», привела в полный восторг питерских реконструкторов раннего Средневековья. «Суд» в соцсетях расшарили, нашёлся покупатель, потом купили три десятка набросков со свиньёй, сделали несколько заказов, хозяйка модной галереи предложила устроить выставку под названием «Час свиньи». Впервые Марфуша что-то продавала без Кирюхиной помощи и чувствовала себя почти звездой, безноженьку это страшно злило. А тут ещё Настюша Никитина объявилась с неожиданным известием, он перевёл ей деньги на врача и попросил оставить в покое, она писала и звонила в истерике, с рыданиями, приш лось её везде забанить. Марфуше было неловко перед Колей, но кто бы мог подумать, что Кирюха так жёстко наедет со 135 включила лампу над кроватью, заглянула в глаза Лорен Вассер, стала одеваться и вдруг увидела на комоде толстую цепочку – точно такую, как на Цыпочке была. Выдвинула ящик, там были какие-то выжатые тюбики с нарисованными стрелками, презервативы, наручники, непонятные гадкие прищепки с пёрышками и на цепочках. Марфуша выдрала ящик из комода, вывалила содержимое на пол, быстро и тихо вышла из Кирюхиной квартиры, дав себе клятву больше туда не возвращаться. Дома, войдя в Сеть, обнаружила ужасное письмо от Насти Никитиной. 3 СВИНЬЯ Коля намылился в Питер забирать разжиревшего Сигизмундовича  –  Марфуша попросила. Сняли с дядькой заднее сиденье «нивы», придумали «мост», чтобы завести пассажира в машину. Бабэ выдала десятку на бензин. Все кулёминские считали, что поросёнка надо сдать на мясо где-нибудь в Ленобласти – зачем обратно-то везти? Но Марфа взяла с Коли обещание, что Сигизмундович умрёт своей смертью, – пусть держат его в качестве производителя, как и папашу Сигизмунда. На самом деле Сигизмундович был лишь поводом, чтобы встретиться с Колей. Марфа вместе с ним и поросёнком хотела уехать в Кулёмы, прогулять несколько школьных дней. Она сдала в ломбард своё 142 кольцо невесты, накупила кучу лучших детских шмоток, чтобы отвезти Настюше. От переживаний похудела, окончательно превратившись в романтическую красавицу, и стала весьма похожа на мёртвую хозяйку подземелья из ролевой игры. Безноженька с ней не общался уже неделю, ломал голову, как бы выпросить прощение,  –  последнее время он действительно чувствовал себя свиньёй. Разбанил Настюшу, но та его тут же забанила. Перевёл ей ещё денег. Спасибо не сказала. Всё это было неприятно. Радовало только, что ноги, новые ноги, должны были прийти, не такие роскошные, как мог бы сделать Реконструктор, но сносные, дорогущие, на которых не стыдно будет приблизиться к Лорен Вассер с букетом роз. В один прекрасный день Кирюха, завернувшись в плед, курил на лестнице в своём потрёпанном кресле а-ля Луи Каторз. Он мог бы курить и дома, но ему хотелось подкараулить Марфу, поговорить. Каково же было его удивление, когда дверь наверху открылась, раздались тревожные голоса и обиженное хрюканье – по лестнице тащили вниз Сигизмундовича. Марфуша тянула его за самодельную шлейку из шарфов (она охватывала мощную грудь и спину), а Коля толкал в зад. Сигизмундович упирался изо всех сил и визжал как резаный. Марфа побежала в квартиру, чтобы взять что-нибудь вкусненькое: за кусочком поросёнок пойдёт. Сигизмундович рванул за ней. Коля остался один, снизу на него смотрел бывший друг. 143 ведь так же, как Сигизмундович, боится спускаться по ступенькам, боится грохнуться, разбить башку, руку сломать. Как они похожи с этим неловким поросёнком. «Я – свинья», – сказал безноженька и зарыдал. Кирюха нашёл в Сети пианиста Бубнова, напомнил о себе, написал: «Теперь ты меня спасай». Бубнов явился через полчаса с джентльменским набором. От травы Кирюха отказался, достал стаканы для вискаря. Вера Ивановна и Евгений Геннадиевич через открытую форточку мастерской услышали джазовые аккорды, потом зазвучал Эдвард Григ. Вечером мать заглянула на шум в Кирюхину комнату – безноженька сидел в обнимку с Бубновым, пьяные, они раскачивались и пели: «Когда метрдотели моей души приказали подать шампанское, из углов поползли недоверия вши и, плюясь, ты ушла по-цыгански!»* 4 СПБ – КУЛЁМЫ На выезде из города навигатор показывал тысячу километров до Кулём. Приехали в Клин, заночевали в гостинице, в номере оказалась двуспальная кровать, Коля улёгся на полу, Марфуша не возражала, но в три утра переползла к нему под бок – в кровати её зажрали клопы, а на полу *  Песня группы «НОМ». 145 их вроде не было. Сигизмундович спал на соломе в машине, хряпал морковку, пугал прохожих неожиданным хрюканьем. Выпал первый снег. Позавтракали в пельменной, отправились в музей ёлочных игрушек, там Марфуша пришла в полный восторг: «Девочка-клубничка, у меня такая же есть! Близнецы, якутка, сосульки, звёздочки, парашютик. Часики! Избушка! Это же всё из моего детства! И у родителей такие были. Ватные Дедики Морозики! Боренька к такому спичку поднёс, не выдержал!» Ночью приехали в Кулёмы. Сигизмундович отправился к матери в соседний загончик, Марфуша с Колей полезли на чердак. 5 ДУЭЛЬ Марфа впервые оказалась в настоящей деревне со свиньями и русской печкой. Познакомившись с Колиными родными, убедившись, что Сигизмундович чувствует себя прекрасно (за ночь он разворотил в загоне пол), пошла к Насте с детскими шмотками, бьющимся сердцем и чувством вины. В переписке она объяснила уже, что была ни сном ни духом и ни за что бы не связалась с Кирюхой, если бы знала про эту беременность. –  Почему ты к Коле вернулась? –  Он себе Цыпочку завёл. –  Ну и свинья. 146 –  Сынок, пистолеты – не игрушка, ёкаллё! В больнице началось воспаление, старую пулю и ствол перед дуэлью никто ведь не дезинфицировал, да и не думали, что дело до пальбы дойдёт. Коля был исколот антибиотиками, хирург тихо матерился и на все вопросы предлагал загуглить газовую гангрену. Следователю Коля сказал, что играли с оружием в карьере, сам виноват, ни к кому претензий не имеет. На Кирюхины звонки не отвечал, попросил не пускать к нему инвалида. Безноженька что-то кричал под окном – когда проветривали, был слышен его охрипший голос. В течение нескольких дней медперсонал наблюдал, как инвалид мрачно ездит вокруг больницы. Иногда с ним был какой-то алкаш. Охранник не раз пытался отогнать инвалида, грозил полицией. Потом случилась жуткая драка  –  прибежала рыжая девка, била инвалида по щекам, он толкнул её в сугроб, поднявшись, она вытряхнула его из коляски и пинала ногами до тех пор, пока тот же охранник не вмешался. Кирюха довёл себя до воспаления лёгких, его госпитализировали с высокой температурой. 6 КОВИДЛА Впервые Кирюха отмечал Новый год в одиночестве. Мать пошла к своему художнику, они задёрнули шторы огромных окон мастерской, без150 ноженька не видел, что у них происходит, и от этого бесился: они там счастливы, что ли? Наверху Марфуша топала пятками, потом всё затихло, наверно, с семьёй смотрела советские фильмы. С Цыпочкой он разругался, последнее время общался лишь с Боренькой – вдвоём сооружали перед камерой «самый дешёвый стол на Новый год», «самый дорогой рождественский стол», метровый сникерс, гигантскую фрикадельку, гигантское эскимо. Все его мысли занимали новые ноги: скоро, скоро он превратится в кибатлета, будет ездить на велосипеде, играть в футбол, ночью ставить протезы на зарядку, а днём всех побеждать. В Сети Кирюха видел, что Марфуша зафрендила толпу средневековых реконструкторов, выдаёт себя за Бель Люс из замка Грюйер и шьёт специальное платье, что- то мутят они на лето. Наконец, пришли ноги. Два месяца Кирюха работал с тренером, учился стоять, переносить массу тела, смотреть прямо перед собой, ничего не бояться. В марте Марфуша встретила его на лестнице, он медленно шёл вниз – высокий, красивый, сосредоточенный. Она подала ему руку. Долго спускались, потом поднимались. Молчали. Не помирились. В это же время Коля учился ходить на костылях, у него в колене был протез. В конце марта школа ходьбы закрылась, Кирюха сам продолжал учиться – часами ходил по 151 пили чай с бутербродами, а голодный Пахомий в разбухшем подгузнике сотый раз просил Господа сотворить чистое сердце, дядя Жора услышал радость и веселие и поспешил в небесный ларёк за портвейном. Марфуша сделала для Кирюхи две картинки. На первой, воздушной, была аппликация из разноцветных фантиков и обрывков полиэтилена: ураган уносил строительный вагончик, видимо, в страну Оз, у открытой двери махал на прощание дядя Жора. На второй было шествие куклуксклановцев с круглыми вирусами ковидлы в руках и сверху слоган: «Ты старый  –  для кого-то это проб л ема!» Кирюха повесил картинки рядом с Лорен Вассер и запретил матери выходить на улицу, хотя ей не было и пятидесяти лет. 7 СВЯТОЛУЧИКИ Возле подворья отца Пахомия собралась толпа: верующие требовали блаженного Володеньку. Все хотели приложиться к его ручке – укрепиться духом и спастись от чертей. Вот уже две недели, как Володенька не появлялся в храме. Попы-коронаскептики продолжали служить, народу было очень много, прикладывались к иконам, слёзно молились, совали купюры в ящик для пожертвований. Пахомий, отпев дядю Жору, забаррикадировался 155 с Володенькой, выставил на крыльцо чемоданы Урвана и Плутодора, не пускал их домой. На двери повесил табличку: «Карантин». Даже специально обученную матушку не пускал к блаженному, сам за ним ухаживал, чистил ему зубы, мыл, высаживал на горшок. Попов приютила псаломщица. Вечерами вели душеспасительные беседы, смотрели телик. За чаем с постным пирожком и водочкой пришли к выводу, что через вакцину от коронавируса будет осуществляться чипирование россиян. Пахомий отказался служить на Пасху, пришлось пригласить отца Олимпия из Троицы Живоначальной. Прихожане роптали, называли своего батюшку трусом и паникёром, требовали выдать Володеньку, чтобы православных лечил святолучиками. Вечером Страстной пятницы в окна подворья полетели камни, Пахомий выскочил на крыльцо с топором. В доме яростно лаял Киллер. В пасхальную ночь в церкви был скандал. Со страхом Божиим и верою хотели приступить к причастию, к чаше выстроилась очередь в несколько сот человек. Неожиданно в храм ворвался Пахомий и стал кричать, чтобы все расходились, потому что в чаше коронавирус. Отец Олимпий громогласно заявил, что там сидит сам Господь наш Иисус Христос, присутствующий в теле и крови Своих, посему заражение невозможно, а ковид лу придумали масоны. –  Все на хрен передохнете! – орал Пахомий. 156 8 КРЕСТИНЫ Кирюха получил от Коли видеозвонок. Коля был в свинарнике, с костылём, к больной ноге привалился огромный Сигизмундович, он задирал пятачок и слал в Петербург приветы. Поболтали про новые ноги, новые кулинарные проекты, новый альбом Эминема. Напоследок Коля сказал, что Настя родила. –  А, ну привет ей передай! Кирюха отключился. Настя его везде забанила. Ну забанила и забанила. У него Лорен Вассер есть, скоро откроют границы и можно будет к ней слетать с букетом белых роз, в сногсшибательном неаполитанском пиджаке с бутоньеркой, в ботинках из кожи аллигатора. Новый альбом Эминема Коле не зашёл – совсем уже злой какой-то. Марфа говорила по скайпу, что чай остыл и сложно вылезти из постели, за окном дождь, вообще ничего не видно и очень хочется обняться. Коля встречал Настюшу из роддома, медсестра вынесла тяжёленькую девочку, запелёнатую в зелёное покрывальце, перевязанную розовой лентой. Настюша назвала дочку Ларисой в честь бабушки. В конце мая Марфа приехала в Кулёмы – Настюша позвала её в крёстные феи. Назло Кирюхе Настя решила крестить девочку у Пахомия. Нужен был крёстный отец. Думали про Колю, но в последний 160 момент, уже у купели, он отказался: «Я вообще-то неверующий». Батюшка Пахомий полчаса уламывал Колю дунуть и плюнуть вместо младенца  –  сложно, что ли? – но парень твёрдо решил, что не имеет права брать на себя такую ответственность. –  В шахматы – научу, машину водить – научу, молиться – не буду, не понятно кому, никого не вижу. – Вот кому! – Пахомий тыкал пальцем в потолок, там Спаситель внимательно следил за происходящим. Не могу! – Коля пошёл в отказку. –  Ну что тебе стоит! Будешь как дон Вито Корлеоне – тадада-дада-тада-дада-тада-да! вышел на воздух. На паперти околачивались двое из ларца, доблестная охрана: один ковырял в носу, другой рыгал после завтрака. Батюшку осенило: он решил, как брат Лоренцо, положить конец непримиримой розни и взять кого-нибудь из них в крёстные к малышке. Может, это сблизит Кирюху с роднёй? Старший Завирюха вынул палец из ноздри и пошёл к купели. Пахомий напоминал ему «Верую»: «И паки грядущаго со славою судити живым и мёртвым, Его же Царствию не будет конца!» Брат бормотал: «Паки, хорошо, паки». Увидев предполагаемого кума, Марфуша затряслась от ужаса, а Настя сказала: «Ну уж нет!» Смурной мужик тупо стоял над купелью, водил ничего не выражающими глазами. Он был на 161 9 À MON SEUL DÉSIR* К лету безноженька научился сносно ходить на бионических ногах. Мать поселилась у Евгения Геннадиевича. У Кирюхи наладились с ними отношения, раз в неделю он угощал их обедом. Марфуша была с Кирюхой любезна и холодна. –  Когда ты перестанешь дуться? –  Когда Коля сможет ходить без костылей. Марфа окончила школу, средненько сдала ЕГЭ, Тонываныч пытался заниматься с ней математикой, но бесполезно, не в коня корм, она заливалась слезами, кричала, что ненавидит цифры и «не надо мне ничего говорить про уравнения, лучше какашками меня обмажь». Решила в этом году никуда не поступать. Все её мысли были о Коле, ещё она серьёзно готовилась к рыцарскому фестивалю в Выборге – шила средневековые шмотки, ездила в конюшню возиться с лошадками, в какой-то ДК танцевать джигу, раз в неделю несколько прекрасных дам собирались в её комнате на репетицию и так прыгали, что Кирюха боялся за свой потолок с антикварной люстрой. Боренька сказал, что Коля тоже поедет в Выборг, Марфуша ему выхлопотала роль хромого шута. Кирюхе тут же захотелось стать доблестным *  По моему единственному желанию (франц.). 164 рыцарем и всех победить, но времени, да и денег, на такую развлекуху не было. Он решил поучаствовать в празднике как знаток средневековой еды. Организаторы фестиваля вписали его в программу, Боря обещал никому не рассказывать – пусть будет сюрприз. Солнечным августовским днём на Анненских укреплениях раздавался стук копыт, удары копий, трубный глас, шум праздничной толпы. Laissez aller!* Пан Будимир из Швамберга грохнулся на сшибке, но через полчаса вернулся, чтобы продолжить бой. Герр Паулюс сразил дракона, ослепив его своей лучезарной улыбкой. Оруженосец Рой Дуглас Мак-Ларсон стал победителем зрительского онлайн-голосования**. Шут Коля продул две тысячи в кости, опираясь на палку, пошёл искать, где поесть. На пригорке толпились дамы, паны, мессиры и сэры. Пахло мясом. Высокий мужик на углях жарил насаженные на вилы куски свинины и баранины. Мальчик поливал готовую еду чем-то разноцветным и протягивал тарелки голодным господам. Батюшки, да это же Боря! Боря подмигнул Коле: ловко я тебя провёл, ты думал, я на даче с родителями, да? Повар давал мастер-класс по приготовлению средневековых соусов, что-то толок в десяти ступках, видимо, остроумно шутил, потому что дамы   *  Здесь: «Вперёд!» – команда к началу сшибки (франц.). **   Прошу уважаемых реконструкторов снисходительно отнестись к моей реконструкции их реконструкций. 165 Эпилог Ноябрь выдался тёплым, дождливым, как и в прошлом году. Андреевский рынок перестал быть прежним, рыбный отдел закрыли, всё пространство забили кафешками с быстрой едой. Я ходила в «Дикси» на углу 5-й линии и Большого проспекта. Однажды там встретила Кирюху – он брезгливо перебирал хлебные упаковки. Заметил меня, поздоровался: – Мне нужен сегодняшний ржаной. А попадается позавчерашний либо «Дарницкий», а я его терпеть не могу. Дурацкая привычка – на завтрак яйца всмятку только с ржаным хлебом. Если не будет ржаного – есть не смогу. Рынок приказал долго жить – ни рыбы, ни птицы, ни потрохов. Я всё онлайн покупаю в хороших магазинах. Но там нет нормального ржаного хлеба, такого, который мне нужен,  –  питерский, кислый. Ещё хамсу иногда здесь беру. Это почти анчоус. –  Ты ведёшь свой кулинарный блог? – Конечно. Куда я денусь, меня полстраны знает. –  А дочка как? –  Хорошо, прожорливая. –  Чем ты её кормишь? – Фруктами. Пюре киви с бананом, полезная штука. Ну и смесь молочная. Кстати, лучшее средство от кашля: в глубокой тарелке размять банан 170 вилкой, залить горячим молоком, а потом минералкой, лучше «Рычал-су». И есть как суп. Я делаю передачу про еду для тех, кто простужен. Вы как, держитесь? –  Стараюсь. Насте нравится в Питере? –  Ей не понравилось, она уехала. – Как? –  А вот так. Всё-таки мы с ней из разных галактик. Зачем мне деревенская девка? Тем более что она любит кулёльку. –  Коля больше не с Марфой? – Нет, слава богу. Они не пара. Я изменился. Я мечтал встать на ноги и разгуляться, как нормальный человек: путешествовать, ходить в модные клубы, ухаживать за девушками из журналов. А получив ноги, понял, что напрыгался. Всё, что казалось жизненно важным и интересным, померкло. Да и девушка у меня распрекрасная. Я её обижал, но она меня простила. Марфуша сама ко мне пришла, сказала, что хочет быть со мной, это её единственное желание. Оно и неудивительно, мы же с детства вместе. Я придумал ролку, заманил сюда Колю, всё закрутилось. Мне, инвалиду, было скучно, я развлекался. Теперь успокоился. Мне нужны Лорен и Марфа. А эти пусть свиней разводят или единорогов. – Вы поссорились? Коля ведь хороший парень. Не ссорились. Просто я постарел и хочу покоя. Я очень люблю Марфушино семейство, мою 171 ПИРОЖОК Плутон, так звали кота, был моим любимцем… Эдгар По. Чёрный кот Сегодня ночью крысюки опять подбирались к моему Лизочку! Не следовало выключать лампу. Ко мне не запрыгивают, видимо, боятся храпа. Тяжёлые, сытые. Сначала, на излёте сна, показалось, что это ходит наша кошка Жужа. Но Жуженьку мы оставили в охваченной пандемией Москве. В глухое Бобылёво взяли Манин этюдник и Лизин баян. Жуженька в багаж не поместилась. Да и не справилась бы она – нежная и пугливая – с этими тварями. Крысы пожирали, воровали всё: кофе, свёклу, жгучий перец, мой ибупрофен. Сырые печи по- началу дико дымили, у меня болела голова, мне был необходим ибупрофен! Я прятала еду в стек лянные банки, крысы сбрасывали их с буфета, разбивали, устраивали пиршества. Гадили в чашки и сковородки, на скатерть, на дореволюционного Гоголя, на Толстого, а главное  –  наводили ужас своим необъяснимым уважением к церкви: грызли самые несъедобные вещи, но при этом не 177 трогали медовые свечки и просфорки. Как так? Ну как это так?? Ночью вокруг дома ходил генерал Мороз, с утра был дубак, прежде чем вылезти из-под одеяла, приходилось выпивать две рюмки коньяку. С коньяком вливались силы, тепло, мужество. Я металась от печки к печке, жарила картошку, ела, выпивала. Одну, ещё одну! Дочки потягивались и мычали. У Пазолини мать средь бела дня кричит детям: «Спите, спите, ещё ночь!» – потому что ей нечем их кормить. Я запрещала вылезать из-под одеяла, пока дом не нагреется. Март был бесснежный, казалось, что мир вымазан охрой: по земле стелилась прошлогодняя трава. Маня скучала по школе и своему парню: «Сколько мы здесь ещё будем? Когда закончится карантин?» Писала пейзажи, грустила, зубы не чистила, не умывалась. В шубе поверх пижамы ходила по щербатой дороге из Бобылёво в Опеченские горы. Внизу был лес, сиреневые дали. На перекрёстке имени Майкла Рогова дрожала рябь в болотце, завалилась набок старинная изба с тройной резьбой. Заходить в неё было опасно  –  могла рухнуть в любой момент. Но я полезла, рискуя получить балкой по башке, и вытащила, спасла фотоархив. У советской красавицы были два мальчика-близнеца, Миша и Кирюша. Они жили в Опечке своей райской чёрно-белой жизнью: русская печь, кружевные подзоры, рюмочки, стопочки, железная кровать. Мальчики рыбачат. Деревня прощается 178 ОСТАП Моему крестнику Джозефу Праеру и блистательной памяти Остапа 1 Остап родился и прожил всю свою жизнь на окраине посёлка Кулотино. Его дом стоял неподалёку от развалин стеклозавода, который принадлежал до революции промышленнику Воронину. Остап был известной и уважаемой личностью. Все, кого судьба сводила с Остапом, восхищались его умом, красотой и невероятной физической силой. По посёлку ходили легенды о его мужестве, бесстрашии и благородстве. Величественный облик Остапа надолго оставался в памяти. Высокий лоб, проницательный взгляд, длинная борода делали его похожим на ветхозаветного патриарха. Если бы в Кулотино провозгласили монархию, то царём, несомненно, выбрали бы Остапа. Остап стоял во главе большого семейства. Родня была за ним как за каменной стеной: все знали, что по первому зову он придёт на помощь – наведёт порядок, сокрушит любого врага. Когда незаметно подкралась к Остапу старость – злая ведьма с букетом болезней, – он изменился: стал 193 раздражительным, нетерпимым, недобрым. Он не выносил, когда ему перечили, и чуть что – бросался в драку. Остап не хотел смотреть правде в глаза, не хотел признать себя немощным старцем, которому пора убраться на покой и не командовать в большой семье, где взрослые сыновья давно желают жить своим умом. Однажды у Остапа разболелся бок – он вздулся и ныл, увеличивая злобу на весь свет. Старик не хотел, чтобы его лечили, не хотел, чтобы видели, как он унижен недомоганием. Ранним утром после бессонной ночи он тихо вышел из дома, дав себе клятву больше туда не возвращаться. Был июнь, солнце поднималось над Кулотино, обливая потоками золота руины красного кирпича. Некоторые строения стеклозавода ещё не рухнули. На фасаде главного здания с полукруг лыми окнами были видны фрагменты орнамента, похожего на масонские знаки. Остап задумчиво смотрел на чугунный балкончик, с которого заводские начальники, а порой и сам Воронин обращались к рабочему люду. Старик осторожно пробрался в заброшку, лёг под оконным проёмом на каменный пол, согретый солнцем. Так он стал бомжом. Остапа искали, Остапа нашли и просили, умоляли вернуться домой. Но он – ни в какую. Тогда его оставили в покое, дав волю бродяжничать сколько душе угодно, надеясь, что с первыми осенними холодами он всё-таки придёт обратно. 194